
«ЖИЗНЬ, КОТОРУЮ НИ НА ЧТО НЕ ПРОМЕНЯЮ…»
Слова актрисы о злом человеке в кинозале, который, увидев ее Тасю, начнет немедленно искать в себе самом нечто хорошее, – наивны, но полны невымышленного стремления сделать мир и людей лучше с помощью искусства. И это нельзя не оценить – тем более что за ними следует абсолютно справедливое убеждение: «...нельзя зло в человеке выжечь злом – от этого он еще больше ожесточится, особенно если сильная личность». Примеров тому мы знаем достаточно...
Роль Таси, сильная, яркая, была сыграна Натальей Гундаревой в каком‑то смысле на преодолении. Нет, разумеется, она не относилась к разряду тех, о ком актриса говорила, как о «надсаде», но ее более позднее определение профессии как собственного тела и чужой души, как предательства себя самой совершенно очевидно опиралось и на этот опыт. И потому, как признавалась позже Гундарева, «мучительно захотелось сыграть совсем другую роль, совсем иной характер – открытый, человечный, надежный, и мое сердце словно подслушали: предложили „гражданку Никанорову“».
Режиссер Леонид Марягин рассказывал позже, что пробовал на главную роль нескольких актрис, определив для себя сразу, что решение всего фильма зависит от этого выбора: «Катька – это лед и пламень, страсть и нежность». И – хочется добавить – тот совершенно особый внутренний темпоритм, который в конечном счете и определил феерический успех ленты у зрителей. Будь Катя Никанорова этакой заторможенной жрицей высокого Ожидания или, наоборот, излишне суетливой внутренне, – в характере неизбежно ощущалась бы некая фальшь. А Наталье Гундаревой удалось воплотить свою «гражданку Никанорову» как символ женственности во всем ее разнообразии: умении ждать – и желании постоянно торопить, теребить судьбу;
жажде любить – и стремлении подтолкнуть к такому же чувству другого; искренней преданности – и почти грубой навязчивости... И все это было сыграно, как признавалась актриса позже, «на бурной эмоции, с широким жестом».
Сценарист Виктор Мережко вспоминал: «Сказать, что Гундарева сразу же была единодушно утверждена на эту роль, было бы неправдой. Были у кого‑то сомнения... были другие предложения, и все же утвердили Гундареву.
Когда сценарий писался, имелось в виду создать русский вариант «Кабирии». И вот здесь, спустя уже семь лет после запуска, я могу сказать, что, видимо, более интересной, более точной исполнительницы найти было невозможно. Она, женщина глубоко городская по сути, блистательно сыграла женщину деревенскую, и здесь случилось нечто непредвиденное. В результате получилась женщина вне географии. Она и деревенская, и городская, и не имеющая никакой привязанности к конкретному месту жительства. Она просто женщина, так страстно ждущая любви, так нуждающаяся в ней».
Конечно, слова сценариста о русском варианте «Ночей Кабирии» звучат, с одной стороны, чересчур наивно, с другой же – излишне самонадеянно, но, как ни парадоксально это покажется, именно в них и надлежит искать истоки характера, с такой исчерпывающей точностью и полнотой запечатленного актрисой.
Много лет спустя, в интервью «Литературной газете» 1990 года, Наталья Гундарева сформулирует то, что ощутила с первых же своих самостоятельных шагов: «...Если спросят: „Наташа, хотела бы ты стать вторым Шаляпиным?“ – отвечу: „Нет!“ Некоторые актеры гордятся, когда про них говорят: он – второй Николсон. Или: она – новая Элеонора Дузе. Я не хочу быть никакой второй, пятой, сто сорок пятой. Хочу жить, радоваться, плакать, ненавидеть, восхищаться в своей жизни. И быть актрисой Гундаревой... Пытаюсь быть самой собой в первом поколении. Если, конечно, во мне что‑то есть».
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Шьем удобный чехол на стульчик для кормления
Запостить комент
Давай, скажи всё что ты думаеш!