Женитьба Арджуны на супруге Дурьюданы

Следующий эпизод посвящен женитьбе Арджуны на супруге Дурьюданы — Банувати и рождению у жены Абиманью — Санг Утари сына Парикасти (санскр. Парикшит). После этого рассказывается о том, как душа Дурьюданы вселяется в Арджуну, отчего тот теряет рассудок и вступает в яростную битву с братьями. Побоище превращается лишь после того, как Дермавангса изгоняет душу Дурьюданы из тела Арджуны и, прокляв брата, заставляет его удалиться в лес. Там Арджуна одолевает в поединке великого воителя Арджуну Сасрабаху (сасрабаху — «Тысячерукий»), женится на его супруге, как две капли воды схожей с павшей в битве с Коравами женой Арджуны — Сриканди (так в малайских и яванских произведениях был переосмыслен Шикхандин санскритского эпоса), и возвращается к братьям. По просьбе Кресны Дермавангса прощает его.

Пандавы отправляются развлечься на берег моря и осушают его, чтобы по-любоваться подводными диковинами. Разгневанные морские раксасы в отместку похищают Парикасти, но Арджуна, превратившись в птицу, спасает его.

Наконец является Нарада и объявляет, что срок жизни Пандавов подошел к концу. Братья гибнут, каждый от своего волшебного оружия, причем за беспощадность в бою самая мучительная смерть суждена Биме. Небожители осыпают тела сраженных Пандавов лепестками цветов, а Парикасти, предав их сожжению, восходит на трон и становится справедливым правителем народа Пандавов. Таково вкратце содержание повести.

В чем же состояла привлекательность произведений о героях «Махабхараты» для малайских читателей мусульманского времени? Судя по содержанию этих произведений, отнюдь не в индуистских философских идеях, пронизывающих санскритский эпос. Так, уже в древнеяванской «Бхаратаюддхе» «Божественная Песнь» («Бхагавадгита»), игравшая в «Махабхарате» роль смыслового центра, была заменена всего лишь двумя стихами, в которых Арджуна выражал свое смятение перед битвой с родичами и наставниками, а Кришна призывал его следовать кшатрийскому долгу. То же самое, естественно, наблюдается и в «Повести о победоносных Пандавах». Другой древнеяванский «Дэва Ручи», рассказывающий о мистическом самопознании Бимьгг превратился в малайской переработке в «приемлемую для мусульман» повесть о вероломстве и отмщении за него, «почти лишенную глубинного смысла». В произведениях на сюжеты «Махабхараты» малайцы видели увлекательное повествование о героях, являвших собой эталон воинской доблести и куртуазного поведения. Не случайно в «Поэме о макассарской войне» (1670 г.) макассарские воины, сражавшиеся с голландцами, сравнивались с Арджуной, Бимой и Гатоткачей, а в народной, поэзии Арджуна выступал излюбленным персонажем любовных пантунов и приворотных заклинаний.

Вероятно, еще более важным достоинством повестей в глазах малайских ценителей была их «несравненная красота» которая в первую очередь усматривалась знатоками в изысканности описаний.

Действительно, в «Повести о пяти Пандавах» или в «Повеств о победоносных Пандавах» перед нами проходит вереница подобных описаний, оставшихся непревзойденными в средневековой малайской литературе. Таковы, например, рассказы о столице Коравов — Астинапуре, о женщинах, сбежавшихся поглядеть на Кришну, о дворце Дурьюданы или о томлении Деви Банувати, супруги старшего из Коравов, в лунную ночь. Впоследствии заметна упрощенные и от этого потерявшие в выразительности, многие такого рода описания стали общими местами и вошли в другие малайские произведения, в частности в повести о Панджи.

Два основных принципа определяли своеобразие как древнеяванской «Бхаратаюддхи», так и более или менее непосредственно восходящей к ней «Повести о победоносных Пандавах». Первый из них — принцип контраста, вполне естественный в произведении, изначальный пафос которого составляло решительное единоборство сил мирового порядка и мирового хаоса, воплощенных соответственно в образах Пандавов и Коравов. В то же время характерная для мусульманского периода десакрализация и демифологизация сочинений, восходящих к индуистско-буддийским временам, которые по-новому высветили антропоцентрический аспект их содержания, заметно приглушили в произведениях на сюжеты «Махабхараты» тему противостояния космических сил и оттенили в них мотивы противоборства живых человеческих существ и их чувств — любви и ненависти, сдержанности и необузданности, самоотречения и вероломства. Свою роль в этом процессе сыграл и ощутимый еще в древнеяванских прототипах этих сочинений, а тем более явственно — в их малайских версиях «переход от объективности к субъективности, от эпической полноты повествования к его эмоциональности, от поэзии действия к поэзии чувства».