Хроника сообщает о будущем бендахаре

Подобно разгрому Пасея, падение Малакки объясняется в родословиях нарушением государственной этики — жестокой и несправедливой казнью великого бендахары Туна Мутахира (Сери Махараджи) и всей его семьи по повелению султана Махмуд-шаха. Однако в отличие от своего пасейского предшественника малаккский хронист не посвящает этим событиям отдельной «повести в повести», выдержанной в обобщенных тонах эпического сказа. Прибегая к излюбленной «пунктирной» манере, он вплетает новеллы, из которых слагаются образы бендахары и султана, в целостную ткань малаккской истории и делает это с таким композиционным мастерством, что противостояние главных героев становится сквозной темой хроники. Отражаясь той или иной гранью в повествовании о судьбах других персонажей, эта тема неизменно стремится к трагической развязке и, в свою очередь, в каждый момент развития светит ее отраженным светом.

Впервые хроника сообщает о будущем бендахаре еще в разделе о временах Музаффар-шаха. Вскоре мы узнаем о смерти отца Туна Мутахира, оставившего детей на попечение бендахары Туна Перака, а также о назначении подающего надежды юноши на должность начальника городской стражи — туменгунга. После этого Тун Мутахир надолго исчезает и появляется вновь лишь в годы правления Алааддина, чтобы выслушать от султана упрек в плохой осведомленности о бесчинствах, творимых ворами в Малакке. Туменгунг устрожает охрану города и за какую-то провинность перед юным наследником престола — Махмудом приказывает казнить одного из малаккцев. Узнав об этом, воспитатель Туна Мутахира — Тун Перак восклицает: «Взгляните-ка на Сери Махараджу (титул Туна Мутахира.— В.), который учит тигренка есть мясо, как бы тот потом на него самого не бросился!». Так впервые перекрещиваются судьбы героев, встреча которых не сулит ничего доброго.

Еще более мрачные предчувствия вызывают два предсказания, о которых сообщает хронист. Бендахара Тун Перак, умирая, дает наставления внукам и воспитанникам и, обращаясь к Туну Мутахиру, говорит: «Мутахир, ты будешь великим мужем и славой превзойдешь меня, но не полагайся на то, что ты — дядя государя, иначе не миновать тебе смерти»,. Султан Алааддин перед кончиной пытается внушить Махмуду уважение к справедливости, но его уже упоминавшийся перечень запретных для правителей деяний — лишь слабо завуалированное предсказание того, что будет нарушено.

Махмуд-шах становится султаном и ознаменовывает начало правления не слишком убедительно обоснованной казнью одного из самых видных сановников. Это вновь отблеск грядущей развязки, и их еще будет немало впереди. А пока от несправедливой казни автор переходит к «покушению на чужое» — любовным похождениям султана. За первое из них платится жизнью некий Туи Али, а заодно и его убийца Тун Исак, заколовший соперника государя после того, как Махмуд со свойственной ему мрачной скрытностью молча подал юноше бетель из своего сосуда, давая понять, что за эту милость придется заплатить. Перед смертью Тун Перак предостерегал Туна Исака от службы Махмуд-шаху. Исполнение этого предсказания подготавливает читателя к тому, что сбудется и другое, адресованное Туну Мута-хиру, тем более что тому также суждено погибнуть из-за любовного увлечения Махмуд-шаха. Второе похождение едва не приводит к гибели самого Махмуда — лишь нежелание оскорбленного мужа нарушить извечный договор спасает султана. Затем следует серия новелл о фаворитах Махмуд-шаха — людях незаурядных, но алчных и пренебрегающих службой, и, наконец, рассказ о вновь тайно подстроенном султаном, умеющим скрывать свой гнев, убийстве — на этот раз сводного брата, красавца и щеголя Зайн аль-Абидина, пользовавшегося большим, чем он, успехом у женщин.

Сколь ни ужасающи деяния Махмуд-шаха, хронист не изображает его одной лишь черной краской. Султан умеет оценить благородство опозоренного супруга, сохранившего ему жизнь, порой остановить зарвавшихся любимцев, взыскуя суфийской мудрости, смиренно склониться перед полубезумным кади Юсуфом. Натура султана показана противоречивой и сложной, однако в решающих случаях верх в ней берет потворство страстям, и именно оно превращает «тигренка» в тигра.