Стихия иносказательности

Стихия дает знать о себе уже в самом выборе изобразительных средств. Если, рассказывая о Радене Ину, автор прибегает к более «открытым» образам зрительного и слухового планов, то в повествовании о Чандре Киране он отводит важное место более интимным и «прикровенным» «ароматическим» образам. Уже в самом начале повести — Б рассказе о помолвке героев — Раден Ину получает в дар от царевны жемчужный ларец с притираниями, запах которых разносится на всю страну (в дальнейшем ларец оказывается одним из символов самой Чандры Кираны); в уже упоминавшемся эпизоде объ-яснения Чандра Кирана дарит возлюбленному кайн и поясной платок, хранящие аромат ее тела, этот же аромат чудится царевичу, охотящемуся на золотого оленя, в благоухании цветов и т. д. Вообще эротическая тема «поощрения ароматами» не менее характерна для партии царевны, чем тема «сдерживаемых порывов» для партии царевича.

Стихия иносказательности (излюбленная малайская киасан) в «Повести о Чекеле Ваненг Пати» проявляется не только в обилии любовных символов (чаще всего это символика растений, цветов, красочной гаммы), не только в недомолвках и многозначительных намеках, которыми обмениваются герои, использовании автором приема «театр в театре» или его пристрастии к парафрастическим оборотам (брачное соединение Радена Ину и девственницы Чандры Кираны, например, описывается им в таких словах: «И тогда Туменгунг Арья Вангса (Раден Ину.— В. Б.) утолил свою страсть за драгоценным пологом, и не стало госпожи блистательного дворца, не стало ее, и другой уж не будет, исчезла и более не вернется, канула, и уже не отыщешь»,). Нередко она характерна и для композиции целых эпизодов, основывающихся на какой-нибудь достаточно тривиальной метафоре (любовь — опьянение, муки любви и утоление их — болезнь и исцеление от болезни), «оживленной» благодаря искусной драматизации порой сочетающейся с изысканным построением всей сцены по принципу параллелизма, присущего также малайской пантунной лирике.

В этом случае, так же как и в четверостишии-пантуне, первый член параллели содержит иносказательно-символическую разработку темы, прямой смысл которой разъясняется во втором члене. Яркий пример такого построения дает решающий для отношений героев эпизод, в котором Раден Ину (Туменгунг Арья Ванг-са) проникает в опочивальню Чандры Кираны и исцеляет царевну, страдающую тяжким недугом, дав ей под видом снадобья початый им бетель (принятие початого бетеля — традиционный малайский знак взаимной любви). Таков первый член параллели, «прикровенность» смысла которого подчеркнута тем, что «смежившая веки» Чандра Кирана принимает Радена Ину за своего брата. В одно мгновение исцелившаяся царевна открывает глаза и: видит «перед собой незнакомца, в котором не узнает своего возлюбленного. Далее следует сцена испытания верности Чандры Кираны, завершающаяся тем, что Раден Ину открывается ей к впервые предается с нею любви. Таков второй член параллели воспроизводящий первый, но уже не в символически-иносказательном, а в явном плане. В сложном сплетении подобных эпизодов, идущих crescendo (к числу лучших из них относится случайная встреча героев в саду, замечательная строго симметричным построением мизансцены ), и раскрывается более возвышенный и утонченный вариант яванско-малайской куртуазной любви.