Сиакская хроника

Любопытно, что, подобно автору «Сиакской хроники», излагая историю гибели султана Махмуда, но стремясь при этом обосновать законность бугийского завоевания Джохора, Раджа Али Хаджи не столь ригористические, как его предшественник, относится к идее цареубийства. Он сначала показывает безумие поступков султана, в частности казни им беременной жены одного из придворных, а «по адату, хорошо известному в XIX в. на Риау, безумный или изменивший вере правитель должен быть низложен»; затем сводит до минимума и оправдывает действия бендахары и, наконец, отказав Радже Кечилу в родстве с Махмудом, делает бендахару законным наследником бездетного султана. Лишь на непосредственного убийцу обрушивается кара за вероломство (дерхака), и из его ран вырастает трава.

Кедах на Малаккском полуострове создается историческое, а точнее, квазиисторическое сочинение, по-иному отражающее тот же этап глубинной исламизации малайской историографии. Это — известная «Повесть о Маронге Махавангсе», по чистому недоразумению в свое время названная «Кедахскими анналами», ибо она не только не обладает анналистической структурой, но вообще лишена дат. В этой повести, являющейся своеобразным историческим адабом для правителей, осколки «мифа о происхождении» настолько сильно оттеснены на периферию, что даже не связываются с личностью основателя династии. Местная мифология замещена в ней несколько трансформированными эпизодами из мусульманских литературных источников, призванных обосновать историософскую концепцию автора, доказывающего, что беды Кедаха как в прошлом, так и в настоящем обусловлены тяготеющим над ним проклятием, избавиться от которого можно лишь на пути строгого мусульманского правоверия.

Итак, даже такой беглый обзор малайской исторической литературы позволяет выделить несколько этапов в ее эволюции и в самом общем виде наметить их хронологию. Первый и второй этапы приходятся преимущественно на XV — середину XVI в. («Повесть о раджах Пасея», «Малайские родословия», «Повесть о Банджаре»), третий этап — на первую половину XVII — вторую половину XVIII в. («Повесть об Аче», «Миса Мелаю»), четвертый — на вторую половину XVIII—XIX в. («Записи об истории государства Джохор», бугийскоцентристская историография, «Повесть о Маронге Махавангсе»). Следует помнить, однако, что данная периодизация указывает лишь на некий вектор эволюции малайской историографии в целом. Эмпирическая же картина демонстрирует, во-первых, определенную плавность перехода от одного типа хроник к другому, а во-вторых, сосуществование типов, которые относятся к различным этапам, что объясняется своеобразием в соотношении домусульманских, раннемусульманских и классических элементов в каждом из литературных центров — неоднородностью исламизации центральных и периферийных районов малайского мира.