Развитие шривиджайской историографии

Одной из предпосылок раннего появления в малайском мире исторических сочинений была, по-видимому, преимущественно буддийская ориентация древнемалайской культуры. Такие особенности, буддизма, как институт церкви и миссионерский характер этой, религии, предопределили большую, нежели индуистская, мощь буддийской исторической традиции, с необходимостью вырастающей из комментаторской литературы. Первоначально уделявшие, основное внимание религиозной истории — жизни Будды и распространению его учения — комментаторы сакральных текстов для облегчения хронологической ориентации включали в свои сочинения генеалогии и даты правления государей Магадхи, сведения об их отношениях с буддийской сангхой и т. п., составившие ядро позднейшего изложения истории политической. Обе линии — религиозная и политическая — переплелись в хрониках — жанре, существовавшем у всех народов буддийской культуры (на Шри Ланке, в Тибете, Бирме, Таиланде и т. д.), который с течением времени впитал популярные местные мифы и легенды о прошлом, повествования о героических деяниях правителей и всевозможных примечательных событиях.

Другой предпосылкой развития шривиджайской историографии, по-видимому, послужило существование в малайских государствах придворных канцелярий и архивов. Об архиве Фунани — государства, включавшего значительную часть Малаккского полуострова, сообщает китайский посланник, посетивший Фунань в III в. О шривиджайской канцелярии, в которой хранились важные государственные документы, в частности копии царскйх надписей на камне, имеются сведения в шриланкийской эпиграфике.

Самое раннее и до последнего времени единственное упоминание о шривиджайской историографии содержится в заметках арабского автора начала X в. Абу Зайда. В них со ссылкой на «анналы Шривиджайи» повествуется о безрассудном желании молодого правителя кхмеров «увидеть на блюде голову махараджи Забага (арабское название Шривиджайи.— В. Б.)», внезапном нападении махараджи, узнавшего об этом, на страну кхмеров, захвате им столицы и казни незадачливого короля, набальзамированная голова которого была в назидание вручена его наследнику.

Хотя, как уже справедливо отмечалось, этот рассказ едва ли следует рассматривать как подлинное описание истории, историчность его ядра весьма вероятна. Против Камбоджи был, возможно, направлен один из походов шривиджайского правителя VII в. Джаянаши. О нападениях малайцев в IX в. на государства Индокитая, в том числе и на страну кхмеров, упоминается в эпиграфических памятниках, сообщающих о разрушении святилищ «людьми, пожирающими пищу более страшную, чем трупы». Войны с Камбоджей, судя по шриланкийской эпиграфике, продолжались и в X в.. Интересно, что даже достоверность эпизода об обезглавленном правителе кхмеров находит некоторое, хотя и довольно смутное, подтверждение в одной из кхмерских надписей.

Фрагмент «анналов Шривиджайи», несколько напоминающий по характеру сюжета рассказ о пленении раджи сёверо-суматраяского государства Самудра по приказу правителя Сиама из «Малайских родословий», вызывает также определенные ассоциации со стилем исторического повествования, характерным для этого произведения мусульманского времени. Так, например, в обоих произведениях военные, по существу, эпизоды (бегство палембангского правителя с его флотом после захвата города яванцами и нападение на страну кхмеров ) изображаются как морская прогулка государя. Концовка рассказа о победе над кхмерами, прославляющая махараджу Забага (Шривиджайи):

«И когда весть об этом достигла слуха государей Индии и Китая, махараджа Забага возвысился в их глазах», до некоторой степени напоминает пассаж о величии Малакки и ее раджи из «Малайских родословий»:

«И от подветренных до наветренных стран разнеслась весть о том, что Малакка — великое и процветающее государство и что раджа его, происходящий из рода Искандара Зуль-Карнайна, отпрыск Нуширвана Адила, владыки востока, и запада. И все раджи прибывали в Малакку, дабы предстать пред Мухаммад-шахом».