ПОВЕСТИ МУСУЛЬМАНСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

В совершенно иную духовную и художественно-изобразительную атмосферу мы попадаем, переходя от повестей, вдохновленных яванскими поэмами и пьесами, к ранним малайским произведениям, переведенным с персидского и арабского языков. Древнейшим из них, вероятно, является «Повесть о Мухаммаде Ханафии», появившаяся в 80-е годы XIV в. в Пасее и, как мы уже знаем, оказавшая существенное влияние на формирование жанра средневековых малайских хикаятов. На два-три десятилетия позже, по-видимому, там же были переведены «Повесть об Искандаре Двурогом» и «Повесть об Амире Хамзе». Вполне естественно, что выбор и восприятие традицией этих первых мусульманских сочинений, которые вместе с малайской «Рамаяной» и произведениями о Пандавах и Панджи составили «самое ядро малайской хикаятной литературы», были обусловлены их популярно-проповедническим характером и тем, что они обладали рядом черт, сближавших их с памятниками предшествующего периода, Именно поэтому ниже все три повести будут рассмотрены не в хронологическом порядке, а в той последовательности, которая диктуется степенью выраженности в них мусульманских элементов.

Повесть об Искандаре Двурогом. Повесть эта, восходящая в конечном счете к прославленной «Александрии» Псевдо-Каллисфена, а более непосредственно «к выполненной в Средней Азии арабской переработке персидского сочинения», впитавшего элементы «Шах-наме» Фирдоуси, коранических легенд и различных хадисов и преданий, была переведена, скорее всего, в Пасее в начале XV в. Оттуда список ее, по мнению Р. О. Уинстедта, мог быть завезен в Малакку, когда правитель Малакки, женившись на уроженке Пасея, принял ислам. О. У. Уолтере установил, что это событие произошло в 1436 г. Сложившийся в Пасее архетип повести дал начало двум дошедшим до нас ее изводам — суматранскому и полуостровному.

Суматранский извод после прославления Аллаха и Мухаммада содержит отсутствующий в полуостровной версии рассказ о том, как Аллах показал Адаму его потомков: Мухаммада — славнейшего и возлюбленнейшего из них, Дауда (библейск. Давид) и Сулеймана (библейск. Соломон), после которого слава величайшего из правителей была суждена Искандару. Весь этот эпизод отчасти напоминает характерные для повестей о Пандавах и Панджи «прологи на небесах», затем — также лишь в суматран-ском изводе — следует генеалогия царя Бахмана, отдаленного предка Искандара, начинающаяся с родоначальника персидских царей и культурного героя Гаюмарта (Каюмарса). Завершается суматранский извод рассказом о том, как жена убитого Искан-даром повелителя Дамаска и Палестины, царя Тибуса, подсылает к македонцу свою дочь, которая должна его отравить, но, разоблаченная и прощенная, становится одной из жен Искандара. Повествование полуостровного извода в его наиболее полных списках продолжается значительно дальше и заканчивается смертью Искандара. В остальном оба извода весьма близки друг другу, что и позволяет говорить об общем для них малайском архетипе.

Содержание «романа об Александре» достаточно хорошо известно, чтобы пересказывать его в подробностях. Искандару даровано завоевать весь мир, искоренить идолопоклонство и распространить веру Ибра-хима (библейск. Авраам), понимаемую как древнейший монотеизм, своего рода «ислам до ислама» (а точнее, до пророческой миссии Мухаммада). Сопутствуемый греческими мудрецами и пророком Хидиром (араб. Хизр) — вторым героем повести, под стопой которого бесплодная земля покрывается растительностью, Искандар совершает походы на Запад и Восток, покоряет Иран и Египет, Андалусию и Эфиопию, Сирию и Индию и, наконец, достигает пределов4 земли, окруженной горами Каф и «океаном объемлющим». Удивительной широты панорама раскрывается перед взором завоевателя, а вместе с ним и малайских читателей, приобщавшихся благодаря повести к полулегендарным всемирным космографиям мусульманского средневековья и узнававших о реальных странах, раскинувшихся на лице земли, а еще более — о всевозможных чудесах, ее наполняющих; о «долине муравьев; племени, ездящем на жирафах; одноногих и одноглазых пещерных жителях; местности, где ангелы, наблюдая за солнечным закатом, перебирают свои четки, а грохот уходящего за горизонт светила заставляет Александра лишиться чувств; об огромных мухах, побивающих камнями войско Александра, пока одну из них не поймали и не посадили на нее куклу-наездника; ангелах, пронзающих копьями дьяволов, обитающих в коптских идолах; поклоняющихся птицам черкесах в туниках из тигровых шкур; гимнософистах, которые никак не могут понять, зачем человеку нужно покорять мир; гогах и магогах; бриллиантовых копях Офира и медных стенах Джабалки; скачке на кобылицах в царство мрака и посещении источника жизни...».