Период расцвета Маджапахита

Период расцвета Маджапахита, власть которого в то время простиралась на обширные территории Малайского архипелага и Малаккского полуострова, был особенно благоприятным и для распространения сочинений о Панджи за пределы Явы. В этой связи немецкий малаист X. Овербек высказал, пожалуй, чрезмерно смелую гипотезу о том, что повести о Панджи, как и произведения о Пандавах, специально создавались по-малайски на Яве и в качестве средства маджапахитской политической пропаганды посылались в страны, над которыми Ява установила свой суверенитет или с которыми поддерживала дружеские отношения, для демонстрации духовного могущества яванских правителей.

Более вероятно, однако, предположение Я. Раса о том, что важным каналом распространения сказаний первоначально были династийные браки яванских и малайских правителей. В свиту отправлявшихся за море яванских царевен обычно входила театральная труппа, которая на свадебных торжествах в форме приспособленной к данному случаю пьесы о Панджи инсценировала священный миф о браке первопредков. Чтобы быть понятными аудитории, эти пьесы переводились на малайский язык, что создавало основу для восприятия сказаний о Панджи малайской традицией ).

Как бы то ни было, в сознании малайцев XV—XVI в;в. повести о Панджи постепенно утрачивали свои ритуальные функции, превращаясь в собственно литературные памятники. Поэтому, на наш взгляд, трудно не согласиться с Р. О. Уинстедтом, писавшим об односторонности их исключительно генетического изучения: «Историку литературы, в сущности, так же мало дела до того, какой миф лежит в основе повестей о Панджи, как до того, являются ли неизменно фигурирующие в повестях о Панджи княжества... воспоминаниями о четырех экзогамных группах, существовавших в древности на Яве. Точно так же едва ли литературовед должен уделять слишком много внимания историческим намекам». По той же причине более чем оправдан наметившийся в последние годы литературоведческий подход к повестям, внимание к характеристике действующих в них персонажей, сюжетике, изобразительным средствам и т. д.

Повести о Панджи составляют важнейшую и количественно едва ли не самую обширную отрасль средневековой малайской беллетристики, оказавшую огромное влияние на художественную прозу и поэзию, традиционную историографию и даже суфийские сочинения малайцев. Малайзийский исследователь Абдул Рахман Каех насчитывает в различных библиотеках мира до 200 рукописей произведений о Панджи, содержащих около сотни различных (по крайней мере по названию) текстов, нередко весьма объемистых. Так, наиболее пространный из этих текстов, «Повесть о Джинатуре Джаенге Кесуме», представляет собой семитомное сочинение объемом в 1236 страниц, вполне же обычный объем повести о Панджи — 400—500 страниц. Судя по числу сохранившихся списков, наибольшей популярностью пользовались такие сочинения, как «Повесть о Мисе Прабу Джайе», «Повесть о Панджи Куде Семиранге», «Повесть о Панджи Сем ир ант», «Повесть о Найе Кесуме», «Повесть о Чаране Кулине», «Поэма о Кен Тамбухан», дошедшие в 5—10 рукописях.. Особенно же распространена была «Повесть о Чекеле Ваненг Пати», сохранившаяся в рекордном числе списков — двадцати девяти.

Естественно, что большинство рукописей повестей происходит из тех районов малайского мира, где пустили глубокие корни традиции ваянга (в Малайзии — из султанатов Келантан и Кедах). При этом их владельцами и переписчиками, а стало быть, главными ценителями, как правило, оказываются знатные дамы и султанского окружения или непосредственно из султанской семьи .

Многочисленные малайские произведения о Панджи не образуют цикла, в котором одна повесть служит продолжением другой-Каждая из них — завершенное целое, а их совокупность — особый «переводной» жанр, единая сюжетно-композиционная канва которого всякий раз по-новому расцвечена. Отнюдь не абсолютен и переводной характер повестей. Насколько можно судить, постоянные упоминания в них о переводе с яванского — это часто лишь дань канонам жанра, и многие малайские сочинения о Панджи были созданы непосредственно литераторами и далангами — малайками.