Одно из самых страшных для государя преступлений

Прелюдией к разыгравшейся трагедии служит сцена, в которой отец султана Ахмада на смертном одре рисует ему идеал справедливого правителя и предостерегает против беззакония. Султан Ахмад, однако, остается глух к завещанию отца и вопреки космическому и этическому законам готов уступить пагубной страсти к своим красавицам дочерям. Дальнейшее повествование строится на пластичном и психологически достоверном противопоставлении двух сюжетных линий — истории Туна Браима Бапы и рассказа о его отце, султане Ахмаде: каждому эпизоду, в котором шаг за шагом раскрываются прямодушие, мужество и верность долгу царевича, соответствует эпизод, демонстрирующий мстительность, трусость, коварство султана. Контраст между ними подчеркнут еще и тем, что султан неизменно прибегает ко лжи, скрывая свои истинные намерения, в действиях же Туна Браима Бапы нет и намека на скрытность, но его искренним побуждениям султан нарочито приписывает ложные мотивы. С особой наглядностью этот контраст выражен в двойственной трактовке традиционной для малайской литературы темы незаконной любовной связи.

Одно из самых страшных для государя преступлений, ведущее, по мнению малайцев, его страну к гибели,— кровосмешение. Замышляя его, султан Ахмад скрывает свои тайные намерения под видом невинного вопроса: кто, дескать, первым должен отведать плодов из своего сада — садовник или чужак?

Одно из самых страшных преступлений для подданного — посягательство на наложницу государя. Не допуская и мысли о подобной низости, Тун Браим Бапа бросается в погоню за султанской наложницей, разгневанный тем, что она истолковала его вежливый интерес к ее букету как попытку флирта, и тем самым дает повод султану обвинить сына именно в посягательстве на государеву наложницу. Отныне гибель царевича предрешена, иба султан наконец-то может представить его убийство в законном свете, а Тун Браим Бапа понимает, что не сможет противостоять клевете, не восстав против отца и сюзерена, т. е. опять-таки не нарушив закон. Отсюда чувство обреченности, с которым он: отправляется на роковую рыбную ловлю, полная покорность судьбе и смерть после мучительной агонии, описание которой вызывает ассоциации с мифами о мытарствах души, нисходящей в царство мертвых.

С социально-этическим аспектом повести неразделимо слит ее религиозно-этический аспект. Султан Ахмад потворствует обуревающим его низменным страстям и потому губит детей, себя и страну. Тун Браим Бапа в служении долгу обуздывает порывы к бунту, достигает полного самоотречения, и именно поэтому в конце рассказа соратники хоронят его на горе с многозначительным названием Фазлаллах (араб. «Милость Аллаха» или «Превосходство от Аллаха»), «словно дервиша» — мусульманского подвижника, отвергшего свое эгоистическое «я».

Отравив сына и дочерей, султан Ахмад уже не в силах остановиться. Следующей жертвой оказывается его средний сын, красавец Абд аль-Джалил, в которого по портрету влюбляется дочь государя Маджапахита. В порыве ревности султан казнит и его, и тогда приплывшая за возлюбленным царевна молит Аллаха потопить ее корабль и гибнет в волнах. Разгневанный отец царевны посылает войска против лишившегося защитников Пасея, предает город разграблению и переселяет пленных пасейцев на Яву. Султан Ахмад спасается бегством.

Здесь история могла бы и завершиться, ибо, пусть и слишком дорогой ценой, мировая гармония восстановлена. Далее, однако., следует, казалось бы, слабо связанный с предшествующим повествованием «эпилог» — описание многочисленных побед маджапа-хитской армии и поражения, которое хитростью нанес ей суматранский народ минангкабау. Тем не менее обособленность «эпилога» скорее мнимая. «Повесть о раджах Пасея», как можно полагать, была завершена вскоре после маджапахитского завоевания. (XIV в.) с целью объяснить его причины и описанием прежнего величия поднять дух пасейцев. В таком контексте роль «эпилога» вполне понятна: он подчеркивал, что даже ослабленный несправедливым правлением Пасей покорился лишь необычайно могущественному противнику, которому все же возможно противостоять.