Обязанности бхатов

Титул, аналогичный бату, неизвестен в древнемалайском мире. Однако в Гуджерате, области Индии, издавна поддерживавшей тесные торговые связи с малайскими государствами и сыгравшей важную роль в их мусульманизации, бхаты составляют профессиональную касту бардов и панегиристов, претендовавших на полубожественное происхождение. Историк Индии. Абу-ль-Фазл сообщает, что согласно традиции они произошли из позвоночника Махадео (Шивы), однако чаруны — члены профессиональной касты, существующей также в Гуджерате и функционально аналогичной касте бхатов,— считают, что они были сотворены из пота со лба Махадео, поручившего их впоследствии заботам своего быка Нанди. Эта версия не может не вызвать ассо-щиаций с рассказом из «Малайских родословий».

В обязанности бхатов входило составление так называемых — генеалогий знатных семей, включавших хвалебные поэмы в адрес их членов. Так как вье являлись важными документами, удостоверявшими ранг владельцев, то бхаты, скитаясь от одного-покровителя к другому, должны были вести учет бракам, смертям, рождениям и другим важным событиям в жизни семьи патрона.

Нетрудно заметить, что функции бхатов близки функциям Бата из «Малайских родословий» и во многом аналогичны задачам упомянутых панегиристов-историографов и древнеяванских кави.

По-видимому термин бат заместил в «Малайских родословиях» какое-то обозначение придворного шривиджайского поэта. Появление термина-заместителя, сохранившего связь с индийской культурой, может быть объяснено удобной для автора-мусульманина ассоциацией Гуджерата с исламом. Возможно, не случайно единственным атрибутом Бата в поздней версии «Малайских родословий» является тюрбан.

Другим носителем письменной культуры Шривиджайи, имевшим отношение преимущественно к ее деловой сфере, был писец — каястха, упомянутый в надписи из Телага Бату. Круг его функций не вполне ясен. В Индии термином каястха обозначались представители особой профессиональной касты, в которую входили дети отца-кшатрия и матери-шудры, выполнявшие разнообразные чиновничьи функции канцеляристов, судебных писцов, составителей различных документов и т. д.. Так как начиная с IV в. санскрит часто использовался для ведения придворной документации, то в обязанность каястха входило знание этого языка, причем для облегчения их работы существовали специальные образцы писем, судебных постановлений и т. п.

На Яве каястха, возможно, обладали сакральными функциями. В шривиджайской надписи из Телага Бату термин каястха включен в перечень светских функционеров, однако характерно что, как и в яванской эпиграфике, он идет в паре с архитектором-скульптором (стхапака), который назван первым среди духовных лиц, хорошо знающих веды, и является скорее жрецом, дающим указания мастерам, нежели собственно ваятелем.

Важнейшим произведением, исследование которого проливает свет на характер нефункциональной сферы древнемалайской литературы, является малайская версия «Рамаяны», дошедшая в рукописях уже мусульманского времени под названием «Повесть о Сери Раме». Наряду с ней, возможно, еще в домусульманский период начали появляться беллетристические сочинения типа «Повести о Маракарме», «Повести о Паранге Путинге», «Повести о Лангланге Буане», также сохранившиеся в арабографической традиции. Наконец, два эпизода, близкие по характеру к цельным литературным произведениям, обнаруживаются в древнейшем памятнике малайской мусульманской историографии — «Повести о раджах Пасея», созданной в конце XIV —начале XV в. Первый из них — история царевича Туна Браима Бапы, второй — рассказ о любви маджапахитской царевны к его брату Абд аль-Джалилу. Зрелость нарративного стиля позволяет видеть в этих эпизодах результат длительного развития традиции, начавшегося задолго до распространения в Пасее ислама, при этом история Туна Браима Бапы свидетельствует о том, что в нефункциональной сфере древнемалайской литературы, возможно, были представлены не только волшебно-романические произведения, но и богатырские сказания, основу которых составлял, конфликт преданного вассала и несправедливого сюзерена.