Малайские родословия

«Проиграв битву за Малакку, предводители малайцев бежали: султан Махмуд — к истокам реки. Малакка в Бату Хампар, его сын Ахмад — на юг, в Пагох на реке Муар, где еще не утратило белизны изваянное каких-нибудь два десятилетия назад надгробие его деда, надпись на котором возвещала о бренности жизни. Однако в тот последний раз Ахмаду не суждено было задержаться у родных могил. Португальцы заставили безрассудного юношу присоединиться к отцу, который, отступая, пересекал полуостров и двигался лесными дебрями, куда враг не отважился проникнуть. Для императора Малакки отряд был невелик — сам султан, члены его семьи да человек пятьдесят приближенных. Путешествие, должно быть, также не радовало: женщин и детей мутило от мерного покачивания на спинах слонов, то спускавшихся, то поднимавшихся по крутым склонам, они тосковали о морской рыбе и роскоши навсегда покинутого многоязычного порта, оплакивали пропавшие шелка и безделушки, разбежавшихся рабов и павших в бою родственников, страшились злых духов, затаившихся в безбрежном море джунглей». Так, восполняя силой фантазии скупые строки создателя «Малайских родословий», описывает современный ученый трагическое завершение самого блестящего периода позднесредневековой малайской истории — исход из захваченной португальцами Малакки в течение столетия господствовавшей на Южных морях.

Малакка пала. Ночное чтение повести о подвигах Мухаммада Ханафии не смогло защитить ее от огня артиллерии «франков». Тщетно султан-изгнанник взывал о помощи к императору Китая. Столь же тщетно пытался он освободить город собственными силами. Столица государства была потеряна, и, как год от года становилось яснее, навсегда.

Чем очевиднее становилась утрата, тем настоятельнее требовала объяснения загадочная история стремительного возвышения Малакки и ее внезапной гибели — событий, в которых средневековый малаец не мог не видеть провиденциального смысла. За решение этой задачи и взялся безымянный автор «Малайских родословий»— современник султана Махмудшаха, переживший падение города и, как можно полагать происходивший из семьи бендахар — верховных везиров Малакки. Придерживаясь генеалогического принципа, он обстоятельно рассказал о мифической предыстории малаккских государей, их кратком и, возможно, легендарном правлении в Сингапуре, а затем — и это главное — в Малакке и около 1536 г. создал хронику, которой суждено было сыграть не менее выдающуюся роль в малайской литературе, чем самой Малакке — в малайской истории.

Неизвестно, был ли он первым, кто принялся за создание малаккской хроники. Возможно, ее самая ранняя версия возникла в 1436 г., когда третий правитель Малакки, Мухаммад-шах, принял ислам, и была пересмотрена и дополнена в 1482 г., в правление султана Мансур-шаха. Во всяком случае, потомок бендахар, скорее всего, описал правления Алааддина и Махмуд-шаха, несколько изменил и «авторизовал» уже существовавший текст, согласовал его старую и новую части и потому может условно считаться автором целостного произведения в его первой сохранившейся версии.

Первоначальное предисловие к версии 1536 г. (о которой ниже и пойдет речь) не сохранилось, однако трудно сомневаться, что ее автор решал ту же задачу, которая в 1612 г. была поставлена перед Туном Сери Ланангом, взявшимся в 1612 г. «рассказать о родственных связях малайских государей и об их обычаях, дабы потомки извлекли из этого рассказа пользу». Под пользой же в малайской традиции разумелся смысл событий, проявить который и предстояло автору. Образец такого проявления смысла истории давала хорошо известная хронисту «Повесть о раджах Пасея». Однако автору «Малайских родословий» предстояло истолковать историю не отдельного суматранского княжества, на могущественной империи, успешно претендовавшей на верховный: сюзеренитет в малайском мире. К тому же за прошедшие полтора столетия ислам заметно укрепил свои позиции в этой части света, и установки автора малаккской хроники в большей степени соответствовали духу мусульманской династийной историографии, пусть и в ее более провинциальном, генеалогическом варианте. Поэтому выраженная им «в начальной части «Малайских родословий» государственно-этическая концепция была по сравнению с трудом предшественника серьезно «исправлена и дополнена».