Малайские правители

Ислам, принесший в малайский мир «Повесть об Искандаре Двурогом» и пропагандируемый повестью, раздвинул для малайцев границы ойкумены, указал им на единство человеческого рода и их собственное место в этом единстве. Не случайно, ссылаясь на морскую переправу в Андалусию (араб. Андалус; Анделас — древнее название Суматры) и особенно на брак Искандара с индийской царевной, малайские государи возводили к македонцу свои родословные древа. В этом, разумеется, сказывалось честолюбие неофитов, стремившихся обеспечить себе достойного предка — предтечу ислама, но в то же время через Искандара малайские правители, а стало быть, и олицетворяемые ими, по средневековым понятиям, малайцы в прямом смысле слова оказались в родстве с народами Ирана, Рума, Индии и т. д.

И все же главный пафос повести — не в описании триумфа победоносного полководца и проповедника. Покорен и обращен в истинную веру мир «от Востока до Запада», постигнуты величие Творца, незримая механика мироздания и тайны будущего «сынов человеческих» (эти мотивы занимают очень важное место в предназначенной для неофитов повести), и вместе с тем по мере свершения Искандаром своего предназначения в повести все отчетливее слышится пессимистическая тема тщеты земного бытия и неотвратимости смерти. Своего рода эпиграфом к ней могли бы послужить слова эпитафии одного из султанов того самого Пасея, где повесть была переведена. В ней земная юдоль уподоблена паутинке/сотканной пауком, и именно такой паутинкой — радужной и эфемерной — оказывается распростертый у ног Искандара мир со всеми его чудесами и собственная слава величайшего из земных владык. Об этом царю напоминают индийские брахманы («гимнософисты»), недоумевающие, к чему стремиться обладать чем-то столь непрочным ). С особой силой эта же тема развита в, по существу, заключительном эпизоде поисков источника бессмертия. Кстати сказать, этот мотив (как и мотив иллюзорности бытия) играл немаловажную роль в древнеяванской и балийской литературе и, по-видимому, издревле занимал также малайцев, о чем свидетельствует малайская переработка яванского какавина «Дэва Ручи», в котором наставник Пандавов и Коравов Дрона коварна отправляет Биму искать источник вечной жизни,

Все в том же стремлении увековечить свою суетную славу Искандар вступает в страну мрака. Ослепленный эгоизмом, он прилагает все усилия, чтобы отыскать источник для одного лишь себя, и не находит его, тогда как пророк Хидир, посвятивший жизнь самоотреченному служению Аллаху и бескорыстному водительству людей на пути этого служения, безо всяких поисков обретает воду бессмертия. Более того, покорность страстям заставляет Искандара пережить в стране мрака ту же трагедию грехопадения, что некогда выпала на долю Адама, искушенного Иблисом. Подобно праотцу человечества, прельщенный красотой яблока — символа земных благ,— он лишается ветки изюма, «пищи вечной», дарованной ему Аллахом, и низвергается в бездну отчаяния. Так, на примере величайшего из «мужей своего времени» перед новообращенными читателями-малайцами наглядно раскрывались основы мусульманского вероучения, и в частности его антропологии — представления о неисчерпаемых возможностях человека и вместе с тем о его ограниченности, преодолеваемой лишь через победу над страстями, духовное совершенствование.