Изучение рукописей «Повести о Сери Раме»

Наряду с «Повестью о Сери Раме», сохранившейся примерно в двадцати списках, известны также заметно отличающаяся от нее литературная версия «Повесть о Махарадже Раване» версия, разыгрываемая в малайском теневом театре ваянг сиам, «Сказание о Махарадже Ване»и некоторые другие.

Изучение рукописей «Повести о Сери Раме» показало, что «праверсия» этого произведения формировалась в устной традиции и была обязана своим происхождением не столько классической «Рамаяне» Вальмики, сколько более фольклорным по характеру редакциям этого эпоса, бытовавшим в Восточной, Западной и Юго-Западной Индии.

Последнее подтверждается множеством разнообразных по своему генезису повествовательных мотивов, впитанных малайской повестью. Таким образом, процесс формирования этого памятника несет на себе отпечаток не высокой ученой санскритизированной среды, а скорее набирающей силу массовой культуры, тесно связанной, в частности, с индийскими кварталами малайских городов-государств.

Один из ранних этапов эволюции устной «праверсии» зафиксирован на рельефах яванского храма Прамбанан (IX в.). Дошедший до нас полный текст «Повести о Сери Раме», пересказанный выше, не мог появиться ранее XIII в., так как в нем содержится эпизод о Сиранчаке, обязанный своим происхождением санскритскому сочинению «Бхагаватапурана», созданному в XIII в. Хотя старейший список повести датируется первой третью XVII в., ее популярность в Малакке XV в., быть может, позволяет предполагать, что письменную форму известная нам версия приобрела между XIII и XV вв.

Существование единого письменного прототипа, к которому так или иначе восходят все сохранившиеся списки «Повести о Сери Раме», доказали текстологические разыскания, проделанные голландским ученым (работавшим в Австралии и ФРГ) Л. Бракелом. По его мнению, устная «праверсия» повести, сохранявшаяся в репертуаре теневого театра ваянг по крайней мере до XIII в., «была письменно зафиксирована в форме пураны или лакана или комбинации того и другого», которая и «послужила прототипом «Повести о Сери Раме», когда во второй половине XIV в. последняя была создана в Пасее». Пасейская повесть представляла собой классического рода хикаят «с фиксированной структурой, разбивкой на главы и цитатами на персидском языке».

По-видимому, главенствующей ролью буддизма в древнемалайских государствах объясняется тот факт, что из двух великих индийских эпосов именно «Рамаяна» оказала глубокое воздействие на малайскую литературу и фольклор, особенно ощутимое в традиционной историографии мусульманского времени и волшебно-романических повестях (хикаятах). Местные версии «Рамаяны» были распространены во многих странах, где исповедовался буддизм—на Шри Ланке, в Тибете, Таиланде, Бирме, Монголии и др., в то время как на культуре индуистской по преимуществу Явы сильнее сказалось влияние «Махабхараты». Можно предполагать, что большая привлекательность «Рамаяны» для буддистов была связана как с отождествлением Будды и Рамы в «Дашаратхаджатаке» (Я был тогда Рама-пандитой), обнаруживающей ряд важных схождений с малайской «Повестью о Сери Раме», так и с индуистской традицией о Будде как аватаре Вишну. Восприятие же повестью индуистских мотивов облегчалось прежде всего синкретическим характером малайского и яванского тантрического буддизма, особенно влиятельного на Суматре именно в XII — XIV вв. и еще в X в., судя по яванскому сочинению «Санг Хьянг Камахаяникан», включившего в свою систему мироздания индуистскую троицу. Интересно, что глухие отголоски тантризма могут быть прослежены в самой малайской «Рамаяне» ((как и в некоторых позднейших повестях), в частности в эпизоде о нисхождении Рамы в преисподнюю и в упоминании о волшебном мече Раваны — Чандрахасе.