Функции «утешения души»

С функцией «утешения души» во многом связана поэтика классических малайских повестей и поэм. Это в свое время подметил известный английский малаист Р. Уилкинсон, писавший:

«Малаец определяет литературное сочинение как «нанизывание», «связывание» прекрасных слов и выражений; он описывает повесть как ожерелье из жемчуга, или корону из алмазов, или гирлянду цветов, или заповедный сад, полный прудов и цветников. Он не считает части повести чем-то второстепенным по отношению к ней как целому; они — жемчужины, а сюжет — необходимая нить. Малайский автор обещает слушателям лишь умерить их беспокойство и отогнать заботы. Для осуществления этой задачи он больше пользуется рассказом о событиях, чем сюжетом. Начав, например, с захватывающего слушателей рассказа о какой-нибудь гомерической битве, он внезапно прерывает его, чтобы описать красоту невесты, роскошные одеяния героя, остроумие влюбленной пары, искусство колдуна или галантность рыцаря... Сюжет служит лишь нитью, на которую нанизываются жемчужины деталей».

Такое доминирование описательных элементов над сюжетными в произведениях, рассчитанных на аффективное воздействие (вызывание противоположного аффекта или переключение его с исходного предмета на текст с целью сублимации), вполне понятно. Разработанные, детальные описания эмоционально особенно активны, способны благодаря «эффекту присутствия» заражать душу любовью, гневом и т. д. При этом повторяющиеся, эмоционально однородные и лишь по-разному нюансированные описания, из цепи которых и складываются малайские хикаяты и шаиры, накладываясь одно на другое, как бы «экстрагируют» из многообразия проявлений аффекта сам аффект в «чистом виде», который и проецирует в душу читателя. Внушающее воздействие описаний еще более усиливается за счет влияния их на душу не только непосредственно, но и косвенно — через интеллект, что бывает в случае применения тамсила. Сюжет же произведений типа хикаятов и шаиров аффективно более нейтрален, служит в основном средством, удерживающим внимание и композиционно упорядочивающим «рассказы о событиях» — описания. Именно поэтому в художественно наиболее совершенных классических повестях, таких, как «Повесть об Индрапутре» или «Повесть об Индре Менгиндре», описаниям отводится большая часть текста, а сюжетные элементы сильно редуцируются, превращаясь, по существу, в краткие связки.

Наряду с функцией утешения (пенгхибур) в предисловиях часто упоминается еще одна функция литературного произведения— «польза» (фаэдах, манфа(ат). Так, восхваляя достоинства «Повести о мудром попугае», автор предисловия к ней пишет: «Это повесть, содержащая историю о мудром попугае, которая составлена с-небывалой красотой (индах) и принесет пользу (манфаат) всем, кто станет ее-слушать».

Проявления этой функции многообразны и, пожалуй, лучше всего описаны в «Повести об Исмесироте», «Повести о Шахе Мардане» и «Короне царей». В первом произведении мы читаем:

«Знайте же все, кто станет читать эту повесть, что в ней заключено четыре вида пользы (эмпат перкара фаэдах). Первый вид проявится, когда вы станете следовать словам этой повести, и имя ему — указание; второй — когда, говоря собрании, вы процитируете (к случаю] что-либо из нее, и имя ему — выражение; третий вид обнаружится, когда раджи станут спрашивать вас о каком-либо трудном вопросе, и вы с почтительным поклоном ответите: „О господин мой, повелитель мира, вот что узнал раб из некоей повести", и имя ему — история; четвертый же вид (полезности этой повести] заключается в том, что, если-услышат ее пребывающие в подавленности, возрадуются их души, потому и называется она — повесть. Вот что должны знать о благих свойствах этого сочинения все, кто станут читать его, и тогда (если чтение будет осуществляться с учетом этих свойств.— В. Б.) их назовут знающими (ариф)».